Мифы Сумгана

...Есть в нашем кейвинг-клубе "Сумган" такой обычай: мы предлагаем гостям заполнить коротенькую анкету под названием "Галерея друзей". Есть в анкете такой вопрос: "Ваша первая пещера?" Каких только ответов там нет. А есть и такой: "Ваша любимая пещера?"
Если бы членам клуба "Сумган" пришлось отвечать на эти вопросы, многие из нас назвали в числе самых-самых своих пещер - Кутук-Сумган. Именно поэтому клуб был назван по имени величайшей пропасти Урала.

* * *
Это не просто пещера. История исследования пропасти соткана из множества судеб, прочертивших яркими искрами ее тьму. Рожденные экстремальными ощущениями когда-либо приходивших сюда, легенды и доверия окружают Сумган таинственным ореолом.
Едва перевалишь невысокий хребет с грозным названием Яман-тау - Плохая гора, ощущаешь, что спускаешься в удивительный мир. Еще обступает дорогу заросший подлеском и травостоем сумрачный лес, а уже как-то непонятно светлее на душе. Невесть куда пропадают надоедливые комары и мухи.
Дорога катится вниз, взбирается на пологие, покрытые лесом увалы. И вдруг - просвет слева, другой, третий. Внизу, в чистом логу, на зеленом сукне подстриженной сенокосами траве - белыми скалками, каррами - известняки. И тут же, будто от бомбовой серии, цепочка густо заросших воронок пересекает
дорогу, образуя ложок.

Редеет лес. Впереди, в синеющей дали, чернеет хребет Кибиз. А чуть ближе - темной зелени гора с дымком на переднем плане: над крышами еще невидимых жилищ. Там, в часе ходьбы, ферма Сумган - два маленьких бревенчатых домика, в которых находят приют пастухи, косари, прочий бродячий люд, что
приходит сюда пешком и приезжает верхами, на телегах и тракторах в эти места.
Далеко еще избушки, но все больше светлеет вокруг, и на смену грязному лесу Ямана выбегают из логов белоснежные хороводы берез. После пещерной темени, или правда, так - кажется, нет на свете белее берез, чем в Кутукском урочище. Не зря названо урочище Кутукским. "Кутук", в переводе с башкирского - колодец. На обширных полянах, куда ни кинь взгляд, воронки, известковые карры, невысокие пока обнажения белых скал по бортам логов. Нет прекраснее песни для души спелеолога!
Перекрестье логов. Сзади - Кок-Кольский, прямо и чуть влево - Кутукский, слева-направо в перекрест - Улукланский. Сошлись, скрестились на вольготной поляне среди берез и сосен. И сосны на Кутуке необычные - с затаенной синевой по пушистым кронам.
Пойти вправо по Улукланскому - через километр выйдешь к Пропасти. Кутук-Сумган. С башкирского, что-то близкое к смыслу: "Вода, ныряющая в колодец". По Улукланскому ходят, если хотят быстрее. Торопливость - удел новичков. "Старожилы" Сумгана сначала идут к ферме. Чуден этот последний перевал. Дорога, будто в сказочную строну, вступает в "город Муравейников". Вот они, муравейники, огромные, иной раз выше человеческого роста. Один. Чуть подальше другой, третий. И вот они чуть не за каждым стволом среди деревьев - диковинные жилища маленьких хозяев этих мест. Есть и большие. В этих краях и медведь пока не редкость. Помню, как провожала нас через Яман-тау рысь. Зимами полно зайцев, заглядывают волки, пасется лось.
Сегодня здесь Башкирский национальный парк, и появляется надежда, что не обеднеют на живность эти места.
Вот и домики. За фермой, на взгорке, место палаточных городков. Каждое деревце знакомо здесь. То ворчит, то ласково мурлычет в ложке ручей Сумган. Лагерь обычно ставят здесь. Можно расположиться и поближе к Пропасти, но тогда придется за водой ходить к самой ферме. Здесь уходит под землю ручей.
Понор ручья Сумган - одна из загадок этих мест. Вода пропадает на дне глубокой крутоскальной воронки, ежегодно меняя места своего исчезновения. Раскопки не дали пока результата, но свидетели божатся, что вечером здесь можно услышать тяжелый гул земли под копытами поверху идущего на рысях стада. Поет гора, гудят своды близкого к поверхности земли неизвестного зала пещеры. Пока еще недоступного.
* * *
От фермы начинается тропа к Пропасти. Остается слева устрашающих размеров провальная воронка "Каньон" - вскрывшая некогда подземный зал: метров 50 в диаметре и 30 в глубину. Чернеет зев пещеры на дне провала, зияют окна в нависающих над ним скалах. Но нет в них удачи. Не приводят они к продолжению пещеры, к подземному руслу ручья Сумган, невидимо несущему свои воды в пещерную реку.
Тропа. Обочь вороночек, заросших ласковой травкой и колючим чертополохом, сходит она с проторенного стадами пути в теснину. После раздолья Сумганского лога Ущельице принимает путника бережно, но строго: "Подожди, не спеши, не суетись. Подумай, зачем идешь сюда, что несешь в себе?"
Снова расступаются скалы. На выходе из Ущельица встречает входящего Каменная Жаба - Хранитель подступов. Известковый останец будто присматривается к вам, молчаливо остораживает. Кто и затаенную улыбку уловил, приветствуя Хранителя. Поздоровайся и замолчи. Видишь?
Дыбит могучий хребет каменный ящер. Это - Дракон, Страж Бездны. Щерится дремотно пасть, на белом камне зеленые разводы лишайников, сумрачный глаз полуприкрыт каменным веком. Хвост Дракона обнимает Пропасть.
Коснуться губы Дракона велит Обычай. Короткая ласка теплого камня - за день нагревает солнышко тяжелую драконью голову. Дремлет старый страж Пропасти, витает в тысячелетних снах.
На полянке, среди сбегающих со всех сторон склонов, полно цветов. Кто-то сорвал несколько простеньких цветочков здесь, кто-то принес с собой от понора. Не самых красивых - любых. Не спрашивай, зачем, подожди.
Тропа сворачивает круто вправо, сумрачная теснина, скользкие камни прилепившейся к скале тропинки - буквально десяток метров, спуск по каменным ступенькам и...
Пропасть распахивается как-то сразу, за поворотом скалы. Старая береза на самом краю площадки, сосны на обступивших сероватых скалах - все только подчеркивает грандиозность открывшегося глазам каменного жерла. Это, конечно, не Венесуэльские гиганты. На фоне разгула тропического карста Кутук-Сумган не виден. Но здесь, на Южном Урале, это достойный вход в достойную пропасть. Разве что Бездонный колодец в Крыму может соперничать с Сумганом грандиозностью архитектуры.
* * *
Ложусь на край и смотрю в дышащую холодом глубину. Если повезет, и снег не стал еще слишком черным, можно увидеть дно Первой шахты. Огромный - 20 на 10 метров в поперечнике, ствол Пропасти уходит вертикально вниз, расширяясь с глубиной. Внизу справа, на зеленом от влажного мха уступе, игрушечные стволы упавших сюда берез. Взгляд скользит еще ниже, туда, где в сумраке шахты голубеет прилепившаяся в стене гигантская сосулька висячего ледника. Белый наверху, известняк с глубиной становится полированно-черным в скульптурных формах проточенных водой желобов.
Кинуть камень вон туда, вправо, к леднику-сосульке, в черную бездну между стеной и уступом, и только через пять секунд услышишь из недр звук далекого удара о дно Второй шахты. Образуя единый ствол в 110 метров, Пропасть знобко дышит туманом.
Дьявольское зрелище можно увидеть здесь на закате. В сереющем сумраке уходящего дня в клубах белесого тумана сонмы летучих мышей вырываются из Пропасти на ночную охоту. Пасть преисподней.

... На скальной стене холодный блеск металла. Мемориальные таблички погибшим здесь спелеологам. Валентину Алексинскому и Лене Алексеевой - 1968 год, Алексею Казеннову - год 1988-й. Летом здесь всегда цветы. Те самые - полевые, что растут в мире солнца. И бабочки, что бесстрашно и не-
весомо, как цветные лоскутки, порхают над самой Пропастью.
* * *
... Если медленно спускаться в отдалении от стен, в какой-то момент может показаться - не двигаешься. Только стены вокруг непостижимо ползут вверх. Стены как бы растягиваются в пространстве: то, что сверху казалось с метр - вытягивается в пять. Шахта плывет в параллаксе, расширяется вокруг
тебя, сужаясь вверх и вниз. Свисающие со стен леднички проплывают мимо, неуютно остаются над головой. Иногда они падают. Особенно в устье Второй шахты, где весной намерзают мощные языки льда, сползают ниже и ниже и летом, подтаивая, с грохотом рушатся вниз. Тогда земля вздрагивает, и мощный гул наполняет пещеру. Иной год ледники падают по два раза на дню, особенно в дождь. Но привыкнуть не удается - все равно вздрагиваешь и долго вслушиваешься в затихающее эхо.
Здесь все впечатляет. Огромные залы таят в себе эхо шагов и звон потревоженных камней. Весной пристволовая зона - прилегающая к вертикальным шахтам система ходов - наполняется ледяными сталагмитами, сосульками, ледовыми озерами, каскадами, кристаллами всевозможных форм. Летом это ледяное великолепие истаивает, но никогда не оставляет Пропасть совсем. Более 10 километров всевозможных ходов - два яруса лабиринтов, расположенных по крутому падению пластов известняка. Здесь и галереи, и уступы, и колодцы. Озерки хрустальной воды украшены порослью кристалликтитов, кораллитов, других озерных диковинок. Мощные отложения пещерной глины - то мокрые и вязкие, то сухие, растрескавшиеся такыром. И главное - подземная река: странный диссонанс между стеклянной неподвижностью воды и мощным гулом невидимых перекатов.
В этом мире мрака - свои тайны, свои загадки и обычаи. В глубине галерей Верхнего яруса встречает спелеологов Идол. Его точеное в дереве лицо бесстрастно. Поздоровайся, зажги свечу Богу Сумгана, постой рядом с Идолом. Это не пустая игра - тончайший самонастрой на пропасть. Чем выше предстоящие нагрузки и сложнее задачи, тем больше зависимость успеха от внутреннего состояния, психологического фона предстоящего действия. В большом спорте за самочувствием спортсмена следят психологи и врачи. В кейвинге - это роскошь, к которой не прибегают. А игра здесь зачастую серьезнее заколачивания в ворота шайбы или мяча на виду у орущих болельщиков. Ставка не та. И таблички на входе в Пропасть - печальное тому подтверждение. Не сопоставима цена ошибки.
Тем важнее своевременное достижение психологического комфорта, настроенности на Пещеру, на предстоящий маршрут. Маленькие и большие суеверия - не редкость среди кейверов, альпинистов, спортсменов, людей других рискованных занятий. И дело тут не в темноте душевной. Рассказывают, что как-то в клинику привезли одного из достаточно именитых альпинистов. Было известно, что он недавно пережил примерно такую же аварию в горах. И вот теперь снова. В палату к пострадавшему пробрались всепроникающие журналисты.

- Скажите, мистер Кен, в чем причина вашей, уже второй, как ходят слухи, аварии?
- Видите ли, господа, в этом нет ничего удивительного: меня снова подвел тот-же самый карабин...
- Как, один и тот же карабин?
- Да, он не первый раз меня подводит, и даже не второй...
- Но позвольте, мистер Кен! Отчего вы не замените его, не приобретете что-либо понадежнее?!
- Это, конечно, правильно, господа, но дело в том..., дело в том, что это мой ЛЮБИМЫЙ карабин, господа!
... Поставь свечу Идолу, и Бог Сумгана примет тебя. А, уходя, не забудь попрощаться, оставив на память Сумгану какую-нибудь малость: пуговицу, амулет, сигарету. Не подарок дорог - внимание.
Так продолжается духовное общение с Пропастью. Жалок тот, кому пройденные метры или категории затмевают красоту окружающего. Не только внешнюю, но скрытую, внутреннюю: в мыслях, настроении, сказочном восприятии, наивных, на чей-то взгляд, ощущениях.
* * *
Пропасть живет своей жизнью. Какая-то ее часть прошла давным-давно, оставив непонятные, необъяснимые до конца следы.
Покрывают галереи Сумгана бесчисленные косточки летучих мышей - будто желтая опавшая хвоя. Рассказывают, что где-то здесь: то ли на Нижнем ярусе, у подземной реки, то ли на Верхнем, в галерее Геофака - как-то нашли скелет медведя. В принципе - ничего, казалось бы, удивительного. Некогда пещерные медведи долго оспаривали у человека приоритет в пещерном мире. Но как оказалось, скелет принадлежал обычному медведю, земному. Да если бы даже и пещерному, как он попал в такую подземную даль, если вход в пещеру - вертикальная пропасть устрашающих размеров? Упал и не разбился? И потом еще прополз добрых полкилометра по запутанному лабиринту ходов пристволовой зоны? Трудно поверить в такой вариант.
А может быть, был другой вход в Пропасть? Попроще?

А вот другая загадка. Наша зимняя экспедиция 1980 года в одном из дальних ходов Нижнего яруса нашла мумию неизвестного зверька. Зверек величиной с кошку, с таким же длинным хвостом, судя по строению черепа и зубов, - хищник, рыжеватая шерсть. Понятно, когда мумифицированные останки находят в жарких и сухих пещерах Средней Азии, но в Сумгане?
И вот мы идем по следам древних обитателей Пропасти. О том, что находки достаточно старые, говорит характер хода: такыр пола будто припудрен характерной пыльцой - здесь давно не было активной воды. Вдоль галереи, прямо на полу и под глиной такыра, в нишах и узких щелях у основания стен, местами, заваленные рухнувшими глыбами и камнями, разбросаны загадочные черепа, косточки, клыки загадочных "кошек". Если присмотреться, кажется, что на нетронутой глиняной пудре различимы следы когтей: черточки, едва видимые бороздки. Здесь же какие-то непонятные серые колбаски. Вот оно что! Это экскременты. Значит, зверьки жили здесь и, судя по количеству испражнений, довольно долго.
В средней части отложения на полу галереи глубоко прорезаны более современным потоком. Ручей, которого тоже уже нет. В неведомые времена пропахал он отложения этой галереи, углубившись в них почти на метр, и ушел под стену. В русле этого ручья следов "кошек" нет.
За ручьем галерея продолжается, и снова на каждом шагу следы жизнедеятельности неведомых зверьков. Но почему нет их в примыкающих к галерее ходах? Может быть, они образовались позднее? А может быть, некогда колония подземных хищников населяла весь Сумган, но более поздние процессы уничтожили их следы на большей части территории Пропасти?
Может быть. А пока кладбища "кошек" обнаружены только в двух, совершенно изолированных друг от друга, местах пещеры. И даже на разных ярусах. Но вот сами места эти... Разделенные сейчас добрыми тремя часами ходьбы с лазанием по колодцам и уступам, эти места очень похожи между собой: системы готической формы довольно низких ходиков с удивительно теплым и сухим микроклиматом. Сообщались ли они между собой? И как попадали зверьки на глубину 130 метров от поверхности земли через вертикальные колодцы? Значит, был когда-то легендарный второй вход?
Изучая подобные кладбища животных на поверхности земли, ученые высказывают гипотезу, что скопления костей не всегда могут объясняться "инстинктом смерти", толкающим животных приходить умирать на одно и то же место. А может, это "инстинкт жизни"! Возможно, что места кладбищ обладали целебными свойствами. И животные приползали сюда в надежде на исцеление. Кому удавалось - уходили, неудачники пополняли костями общую коллекцию. Нет ли подобного объяснения и кладбищам Сумгана? Возможно, что в готических галерейках сохранялся какой-то особый газовый, минеральный, микроэлементный или радиационный "оазис". И потому нет костей в других галереях.

Листаю страницы справочников и путеводителей по пещерам Башкирии. Знакомые строчки, а вот что-то интересное:
"Остаются загадкой причины неоднократных слуховых и даже зрительных галлюцинаций спелеологов в Сумган-Кутуке после пребывания под землей в течение нескольких суток.
Не станем принимать газетные сенсации слишком серьезно, но все же... Одним из источников состояния подавленности и неосознанного страха, и не только в пещере, может являться инфразвук - акустические колебания очень низкой частоты. В свое время даже всерьез разрабатывалось инфразвуковое оружие. В конце семидесятых безотчетный страх на подходе к подземной реке
пещеры Зигзаг испытали московские спелеотуристы из неофициальной группы "Скорпион", более известной в Москве под названием "СКО". Гул реки, (которая, кстати, через несколько километров подземного пути под поверхностью Кутукского урочища вновь появляется на Нижнем ярусе Сумгана) мог особым образом трансформироваться в изгибах входного меандра Зигзага.
Летом 1988 года во время нашей, совместной с поляками, экспедиции в Сумган-Кутук, нам привелось наблюдать над урочищем "УФО" - меняющие цвет светящиеся диски, отнесенные специалистом в этой области польским спелеологом и профессиональным фотографом Христианом Парма к разряду НЛО, неопознанных летающих объектов. Христиану даже удалось успешно сфотографировать эти диски.

...Стоит выключить фонарь, как постепенно, откуда-то сбоку наплывают зеленоватые блики, возникают призрачные стены. Пропасть, как живая, говорит с тобой на неведомом языке.